Неточные совпадения
— Да, это очень дурно, — сказала Анна и, взяв сына за плечо не строгим, а робким взглядом, смутившим и обрадовавшим
мальчика,
посмотрела на него и поцеловала. — Оставьте его со мной, — сказала она удивленной гувернантке и, не выпуская руки сына, села за приготовленный с кофеем стол.
Два
мальчика в тени ракиты ловили удочками рыбу. Один, старший, только что закинул удочку и старательно выводил поплавок из-за куста, весь поглощенный этим делом; другой, помоложе, лежал
на траве, облокотив спутанную белокурую голову
на руки, и
смотрел задумчивыми голубыми глазами
на воду. О чем он думал?
Левин вдруг покраснел, но не так, как краснеют взрослые люди, — слегка, сами того не замечая, но так, как краснеют
мальчики, — чувствуя, что они смешны своей застенчивостью и вследствие того стыдясь и краснея еще больше, почти до слез. И так странно было видеть это умное, мужественное лицо в таком детском состоянии, что Облонский перестал
смотреть на него.
Действительно,
мальчик чувствовал, что он не может понять этого отношения, и силился и не мог уяснить себе то чувство, которое он должен иметь к этому человеку. С чуткостью ребенка к проявлению чувства он ясно видел, что отец, гувернантка, няня — все не только не любили, но с отвращением и страхом
смотрели на Вронского, хотя и ничего не говорили про него, а что мать
смотрела на него как
на лучшего друга.
Расспросивши подробно будочника, куда можно пройти ближе, если понадобится, к собору, к присутственным местам, к губернатору, он отправился взглянуть
на реку, протекавшую посредине города, дорогою оторвал прибитую к столбу афишу, с тем чтобы, пришедши домой, прочитать ее хорошенько,
посмотрел пристально
на проходившую по деревянному тротуару даму недурной наружности, за которой следовал
мальчик в военной ливрее, с узелком в руке, и, еще раз окинувши все глазами, как бы с тем, чтобы хорошо припомнить положение места, отправился домой прямо в свой нумер, поддерживаемый слегка
на лестнице трактирным слугою.
Он сбросил с себя шинель и так весело, таким молоденьким
мальчиком посмотрел на отца, что тот опять его обнял.
«Уши надрать мальчишке», — решил он. Ему, кстати, пора было идти в суд, он оделся, взял портфель и через две-три минуты стоял перед
мальчиком, удивленный и уже несколько охлажденный, —
на смуглом лице брюнета весело блестели странно знакомые голубые глаза.
Мальчик стоял, опустив балалайку, держа ее за конец грифа и раскачивая, вблизи он оказался еще меньше ростом и тоньше. Так же, как солдаты, он
смотрел на Самгина вопросительно, ожидающе.
— Корвин, — прошептал фельетонист, вытянув шею и покашливая; спрятал руки в карманы и уселся покрепче. — Считает себя потомком венгерского короля Стефана Корвина; негодяй, нещадно бьет мальчиков-хористов, я о нем писал; видите, как он агрессивно
смотрит на меня?
Почти в каждом учителе Клим открывал несимпатичное и враждебное ему, все эти неряшливые люди в потертых мундирах
смотрели на него так, как будто он был виноват в чем-то пред ними. И хотя он скоро убедился, что учителя относятся так странно не только к нему, а почти ко всем
мальчикам, все-таки их гримасы напоминали ему брезгливую мину матери, с которой она
смотрела в кухне
на раков, когда пьяный продавец опрокинул корзину и раки, грязненькие, суховато шурша, расползлись по полу.
Самгин, открыв окно,
посмотрел, как он не торопясь прошел двором, накрытый порыжевшей шляпой, серенький, похожий
на старого воробья. Рыжеволосый
мальчик на крыльце кухни акушерки Гюнтер чистил столовые ножи пробкой и тертым кирпичом.
Лидия
смотрела на него искоса и хмурилась, Сомовы и Алина, видя измену Лидии, перемигивались, перешептывались, и все это наполняло душу Клима едкой грустью. Но
мальчик утешал себя догадкой: его не любят, потому что он умнее всех, а за этим утешением, как тень его, возникала гордость, являлось желание поучать, критиковать; он находил игры скучными и спрашивал...
Пара темно-бронзовых, монументально крупных лошадей важно катила солидное ландо: в нем — старуха в черном шелке, в черных кружевах
на седовласой голове, с длинным, сухим лицом; голову она держала прямо, надменно, серенькие пятна глаз
смотрели в широкую синюю спину кучера, рука в перчатке держала золотой лорнет. Рядом с нею благодушно улыбалась, кивая головою, толстая дама, против них два
мальчика, тоже неподвижные и безличные, точно куклы.
Клим не поверил. Но когда горели дома
на окраине города и Томилин привел Клима
смотреть на пожар,
мальчик повторил свой вопрос. В густой толпе зрителей никто не хотел качать воду, полицейские выхватывали из толпы за шиворот людей, бедно одетых, и кулаками гнали их к машинам.
Обломов обернулся:
на дворе двое детей,
мальчик и девочка,
смотрят на него с любопытством.
«
Смотрите, говорит, маменька, как
мальчик смотрит на моего ежика».
Теперь я вижу твой взгляд
на мне и знаю, что
на меня
смотрит мой сын, а я ведь даже вчера еще не мог поверить, что буду когда-нибудь, как сегодня, сидеть и говорить с моим
мальчиком.
Мальчик-реалист с остановившимся испуганным выражением лица, не спуская глаз,
смотрел на старика.
Шестилетний
мальчик не понимал, конечно, значения этих странных слов и
смотрел на деда с широко раскрытым ртом. Дело в том, что, несмотря
на свои миллионы, Гуляев считал себя глубоко несчастным человеком: у него не было сыновей, была только одна дочь Варвара, выданная за Привалова.
Штабс-капитан стремительно кинулся через сени в избу к хозяевам, где варилось и штабс-капитанское кушанье. Коля же, чтобы не терять драгоценного времени, отчаянно спеша, крикнул Перезвону: «Умри!» И тот вдруг завертелся, лег
на спину и замер неподвижно всеми четырьмя своими лапками вверх.
Мальчики смеялись, Илюша
смотрел с прежнею страдальческою своею улыбкой, но всех больше понравилось, что умер Перезвон, «маменьке». Она расхохоталась
на собаку и принялась щелкать пальцами и звать...
В Мите кипела досада. Он пристально
посмотрел на «
мальчика» и мрачно и злобно усмехнулся. Дело в том, что ему все стыднее и стыднее становилось за то, что он сейчас так искренно и с такими излияниями рассказал «таким людям» историю своей ревности.
Мальчик мрачно
посмотрел на него.
Но когда
мальчик через две недели помер от молочницы, то сам его уложил в гробик, с глубокою тоской
смотрел на него и, когда засыпали неглубокую маленькую его могилку, стал
на колени и поклонился могилке в землю.
— Трою основали Тевкр, Дардан, Иллюс и Трос, — разом отчеканил
мальчик и в один миг весь покраснел, так покраснел, что
на него жалко стало
смотреть. Но
мальчики все
на него глядели в упор, глядели целую минуту, и потом вдруг все эти глядящие в упор глаза разом повернулись к Коле. Тот с презрительным хладнокровием все еще продолжал обмеривать взглядом дерзкого
мальчика.
Илюша же и говорить не мог. Он
смотрел на Колю своими большими и как-то ужасно выкатившимися глазами, с раскрытым ртом и побледнев как полотно. И если бы только знал не подозревавший ничего Красоткин, как мучительно и убийственно могла влиять такая минута
на здоровье больного
мальчика, то ни за что бы не решился выкинуть такую штуку, какую выкинул. Но в комнате понимал это, может быть, лишь один Алеша. Что же до штабс-капитана, то он весь как бы обратился в самого маленького
мальчика.
— Это непременно так будет, Карамазов, я вас понимаю, Карамазов! — воскликнул, сверкнув глазами, Коля.
Мальчики заволновались и тоже хотели что-то воскликнуть, но сдержались, пристально и умиленно
смотря на оратора.
Воспитали его Марфа Игнатьевна и Григорий Васильевич, но
мальчик рос «безо всякой благодарности», как выражался о нем Григорий,
мальчиком диким и
смотря на свет из угла.
— Папа, папа! Неужели ты с ним… Брось ты его, папа! — крикнул вдруг
мальчик, привстав
на своей постельке и горящим взглядом
смотря на отца.
— Ваше превосходительство, ваше превосходительство… неужели?.. — начал было он и не договорил, а лишь всплеснул руками в отчаянии, хотя все еще с последнею мольбой
смотря на доктора, точно в самом деле от теперешнего слова доктора мог измениться приговор над бедным
мальчиком.
Но
мальчик хоть и
смотрел на всех свысока, вздернув носик, но товарищем был хорошим и не превозносился.
Мальчики смотрели с молчаливым торжеством, но более всего блаженствовал,
смотря на Илюшу, штабс-капитан.
Иман еще не замерз и только по краям имел забереги.
На другом берегу, как раз против того места, где мы стояли, копошились какие-то маленькие люди. Это оказались удэгейские дети. Немного дальше, в тальниках, виднелась юрта и около нее амбар
на сваях. Дерсу крикнул ребятишкам, чтобы они подали лодку.
Мальчики испуганно
посмотрели в нашу сторону и убежали. Вслед за тем из юрты вышел мужчина с ружьем в руках. Он перекинулся с Дерсу несколькими словами и затем переехал в лодке
на нашу сторону.
Вообще помещики
смотрели на них как
на отпетых, и ежели упорствовали отдавать дворовых
мальчиков в ученье к цирульникам, то едва ли не ради того только, чтоб в доме был налицо полный комплект всякого рода ремесел.
А. Ф. Стрельцов из любопытства
посмотреть, как бегут его лошади, попал
на бега впервые и заинтересовался ими. Жизнь его, дотоле молчаливая, наполнилась спортивными разговорами. Он стал ездить каждый беговой день
на своей лошадке. Для ухода за лошадью дворник поставил своего родственника-мальчика, служившего при чьей-то беговой конюшне.
Их привозили в Москву
мальчиками в трактир, кажется, Соколова, где-то около Тверской заставы, куда трактирщики и обращались за
мальчиками. Здесь была биржа будущих «шестерок».
Мальчиков привозили обыкновенно родители, которые и заключали с трактирщиками контракт
на выучку, лет
на пять. Условия были разные,
смотря по трактиру.
И один раз
на козлах такой же семейной колымаги сидел такой же
мальчик и
смотрел на меня с таким же жутким чувством жалости, сострадания, невольного осуждения и страха…
Должно быть, было что-то особенное в этой минуте, потому что она запечатлелась навеки в моей памяти и с внутренним ощущением, и с внешними подробностями. Кто-то во мне как бы
смотрел со стороны
на стоявшего у ворот
мальчика, и если перевести словами результаты этого осмотра, то вышло бы приблизительно так...
И когда я опять произнес «Отче наш», то молитвенное настроение затопило душу приливом какого-то особенного чувства: передо мною как будто раскрылась трепетная жизнь этой огненной бесконечности, и вся она с бездонной синевой в бесчисленными огнями, с какой-то сознательной лаской
смотрела с высоты
на глупого
мальчика, стоявшего с поднятыми глазами в затененном углу двора и просившего себе крыльев… В живом выражении трепетно мерцающего свода мне чудилось безмолвное обещание, ободрение, ласка…
Закончилось это большим скандалом: в один прекрасный день баба Люба, уперев руки в бока, ругала Уляницкого
на весь двор и кричала, что она свою «дытыну» не даст в обиду, что учить, конечно, можно, но не так… Вот
посмотрите, добрые люди: исполосовал у
мальчика всю спину. При этом баба Люба так яростно задрала у Петрика рубашку, что он завизжал от боли, как будто у нее в руках был не ее сын, а сам Уляницкий.
— Дурак! Сейчас закроют библиотеку, — крикнул брат и, выдернув книгу, побежал по улице. Я в смущении и со стыдом последовал за ним, еще весь во власти прочитанного, провожаемый гурьбой еврейских мальчишек.
На последних, торопливо переброшенных страницах передо мной мелькнула идиллическая картина: Флоренса замужем. У нее
мальчик и девочка, и… какой-то седой старик гуляет с детыми и
смотрит на внучку с нежностью и печалью…
Странный это был
мальчик: неуклюжий, большеголовый, он
смотрел на всё вокруг прекрасными синими глазами, с тихой улыбкой и словно ожидая чего-то.
Мне захотелось самому окрасить что-нибудь, и я сказал об этом Саше Яковову, серьезному
мальчику; он всегда держался
на виду у взрослых, со всеми ласковый, готовый всем и всячески услужить. Взрослые хвалили его за послушание, за ум, но дедушка
смотрел на Сашу искоса и говорил...
Еще будучи
мальчиком, часто хаживал я с старым охотником ловить перепелов сетью
на дудки, то есть
смотреть, как он ловил их.
Деревенские
мальчики, которых приглашали в усадьбу, дичились и не могли свободно развернуться. Кроме непривычной обстановки, их немало смущала также и слепота «панича». Они пугливо
посматривали на него и, сбившись в кучу, молчали или робко перешептывались друг с другом. Когда же детей оставляли одних в саду или в поле, они становились развязнее и затевали игры, но при этом оказывалось, что слепой как-то оставался в стороне и грустно прислушивался к веселой возне товарищей.
И Лебедев быстро исчез из комнаты. Князь
посмотрел в удивлении
на девушку,
на мальчика и
на лежавшего
на диване; все они смеялись. Засмеялся и князь.
— Люблю ребенка за понятливость, — произнес Лебедев,
смотря ему вслед, —
мальчик прыткий, хотя и назойливый. Чрезвычайное несчастие испытал я, многоуважаемый князь, вчера вечером или сегодня
на рассвете… еще колеблюсь означить точное время.
— Вот что, Никитич, родимый мой, скажу я тебе одно словечко, — перебил
мальчика Самоварник. —
Смотрю я
на фабрику нашу, родимый мой, и раскидываю своим умом так: кто теперь Устюжанинову робить
на ней будет, а? Тоже вот и медный рудник взять: вся Пеньковка расползется, как тараканы из лукошка.
Илюшка продолжал молчать; он стоял спиной к окну и равнодушно
смотрел в сторону, точно мать говорила стене. Это уже окончательно взбесило Рачителиху. Она выскочила за стойку и ударила Илюшку по щеке.
Мальчик весь побелел от бешенства и, глядя
на мать своими большими темными глазами, обругал ее нехорошим мужицким словом.
Еще за обедом Вася несколько раз выскакивал из-за стола и подбегал к окну. Мать строго
на него
смотрела и качала головой, но у
мальчика было такое взволнованное лицо, что у ней не повертывался язык побранить непоседу. Когда смиренный Кирилл принялся обличать милостивцев, Вася воспользовался удобным моментом, подбежал к Нюрочке и шепнул...
— Не приставай, знаем без тебя, — небрежно отвечал
мальчик и с важностью
смотрел на напиравшую толпу. — Вон Деяну отпущай четушку. Дядя Деян, хошь наливки?
На мосту ей попались Пашка Горбатый, шустрый
мальчик, и Илюшка Рачитель, — это были закадычные друзья. Они ходили вместе в школу, а потом бегали в лес, затевали разные игры и баловались. Огороды избенки Рачителя и горбатовской избы были рядом, что и связывало ребят: вышел Пашка в огород, а уж Илюшка сидит
на прясле, или наоборот. Старая Ганна пристально
посмотрела на будущего мужа своей ненаглядной Федорки и даже остановилась: проворный парнишка будет, ежели бы не семья ихняя.